ЗАМЕТКИ ПО ЕВРЕЙСКОЙ ИСТОРИИ

Я разделся, вошел — нырнул в воду, а когда вынырнул, увидел, что она… сняла с себя купальную одежду и лезет в прорубь, тоже голая! Не знаю, практиковала ли она это раньше, или мой пример оказался заразительным, а может быть, просто решила похулиганить, но это развеселило нас обоих. Не мог даже и подумать, что у меня с ней найдется что-то общее!

Роман Гут

ЗИМНЕЕ ПЛАВАНИЕ

(Лето-Зима 1961-62 года)

Из цикла «За порогом девятого десятка»

Я — молодой специалист, этой весной закончивший институт и, в соответствии с распределением, работающий инженером-разработчиком в одном СКБ. Распределение не обошлось без проявлений антисемитизма, но я довольно быстро перестал сожалеть о происшедшем, и до сих пор считаю, что тогда мне, в конечном счете, даже повезло. Я попал в прекрасный коллектив доброжелательных людей, и, как довольно быстро выяснилось, оказался в нужное время в нужном месте. Мне удалось разрешить довольно серьезную проблему, стоявшую перед группой, что с новичком случается редко, и этим даже завоевать некоторый авторитет. В СКБ я прошел прекрасную школу практического инжиниринга — полный цикл разработки, от начала, до её полного завершения и передачи законченного изделия в производство. Ничего полезнее для молодого специалиста и быть не могло.

Ленинград, как известно, расположен в дельте реки Невы. Место моей работы располагалось вблизи набережной одного из рукавов дельты. А на другой стороне реки находился стадион, носивший тогда имя В.И.Ленина. Летом на стадионе работали разные секции, существовал и открытый бассейн. Грех было не воспользоваться такой возможностью, и я ею, конечно, пользовался. После рабочего дня пешком по мосту переходил на другую сторону реки и, довольно быстро оказывался на территории стадиона.

В юности и в студенческие годы я довольно много занимался спортом, но это были атлетические виды: спортивная гимнастика, штанга, классическая борьба (сейчас она называется как-то по другому, кажется Греко-Римская). А здесь я решил попробовать в себя в другом виде, в прыжках в воду. Оказалось, что существуют два вида прыжков — с вышки и с трамплина. Вышка мне не понравилась, никакой это не прыжок, просто падение с высоты пяти или десяти метров, в зависимости от высоты вышки. Главное — правильно войти в воду, не шлепнуться и не ушибиться. Ну, можно даже скрутить, например, сальто. Но это я делал и в гимнастике. А вот трамплин — совершенно другое дело. Здесь доска тебя подбрасывает, ты летишь вверх, на миг зависаешь в верхней точке, и, затем, планируешь (не падаешь!) вниз. Нет падения, есть полет! В этом и заключается отличие от вышки. Там нет этой фазы взлета. Можно, конечно, и сальто скрутить, но это только нарушит ощущение полета, разорвет его непрерывность. Удивительное чувство, словами не передать! Совсем не то, что в самолете — там хоть и по воздуху, но все равно, как в автобусе, езда, а не не полет!.

Конец весны — начало лета в Ленинграде — время белых ночей. Светло допоздна и даже всю ночь. Можно после работы пешком перейти по мосту Неву, дойти до стадиона и там поплавать. Делал это я довольно часто.

К осени темнеть стало раньше, секции позакрывались, вода похолодела, количество плавальщиков сократилось до сравнительно небольшого числа. Я по-прежнему приходил после работы, продолжал плавать, и, естественным образом, обнаружил себя среди них. Оказалось, что это — не случайно образовавшаяся компания, а знакомые между собой люди, и что они намереваются продолжать плавать всю зиму. Я присоединился к ним и, таким образом, оказался в среди любителей зимнего плавания, «моржей». Впрочем, как выяснилось, чтобы называться «моржом», недостаточно даже несколько раз залезть в прорубь. Необходим «кандидатский стаж». «Вот проплаваешь всю зиму, тогда тогда и станешь моржом!». Разумеется, это говорилось в шутку, никто никакого учета не производил, все были вполне доброжелательны друг к другу, да и позже, за несколько лет пребывания в этой среде, в разговорах я не слышал даже обиходного бытового «матерка». В то время это не было трендом, как сейчас.

К середине — концу ноября группа оформилась, выяснилось что она называется «Секция зимнего плавания» и существует уже несколько лет. Администрация стадиона дает ей приют и даже допускает пользование теплой раздевалкой. Наверное, ей (администрации) это где-то заcчитывалось.

Состав группы оказался самым разнообразным — от простого рабочего до весьма известного профессора, заведующего кафедрой в Оптико-Механическом Институте. Обстановка была самая демократичная. Ни тени превосходства кого бы то ни было над кем бы то ни было. Организатором и неформальным главой был сухощавый, выше среднего роста спортивный мужчина, Владимир Александрович Марголин. Был он по профессии, кажется, инженером. Общественный транспорт игнорировал и ездил везде круглый год на шоссейном велосипеде. Он был блокадником, и после того, как узнал, что я — блокадный ребенок, у нас с ним установились отношения, которые можно было бы даже назвать дружескими. Разумеется настолько, насколько это возможно между людьми с разницей в возрасте больше двадцати лет.

Приходить можно было каждый день, и даже в любое время. В течение недели полынья подмерзала, сокращалась до размеров большой проруби, так что горделивое «зимнее плавание» вынужденно съеживалось до скромного «купания в проруби». Поэтому, по воскресным дням мужской работой было восстановление полыньи до нужных размеров. Вооружались ломами, баграми, на льду очерчивали требуемые границы, и двумя группами с разных сторон приступали к работе.

Как во всяком деле, здесь выявились свои особенности, и даже обнаружился некоторый простор для творчества. Казалось бы, задача пустяковая: в отмеченных границах обколоть лед по периметру и, затем, извлечь получившуюся льдину. Однако, это легко осуществить для маленькой проруби, в каких хозяйки в деревнях полощут выстиранное белье. Другое дело, довольно большой кусок льда, площадью несколько квадратных метров. Его даже расколоть-то на куски даже небольшого размера, чтобы потом их вычерпать, непросто. Вот он, первый признак творческой задачи — нужно сделать то, что сделать невозможно! Выход — решение простое: вместо того, чтобы вынимать лед из проруби нужно, наоборот, заталкивать его туда. Вырубленный кусок, или куски, если их несколько, притопить, т.е. погрузить поглубже так, чтобы их можно было подсунуть, запихнуть под окружающий сплошняк. Ведь конечная цель не в том, чтобы дробить лед, а в том, чтобы освободить от него площадь полыньи. Задача не такая уж сложная и, как выяснилось, вызывающая даже азарт, во всяком случае, у окружающих зевак. Через много-много лет, когда я сформулировал общий подход к проблеме творчества и построил основанную на нем свою методику решения изобретательских задач, этот прием уложился в неё как патрон в обойму.

В выходные дни в раздевалке становилось тесновато, но это не вызывало никакой напряженности. Около полыньи даже образовывалось что-то наподобие очереди, однако как очередь это не воспринималось. Так, возможность потравить, рассказать анекдот…

Так и потекла «моржовая» обыденность, которая иногда прерывалась— украшалась разными событиями.

В обычные дни народу приходило сравнительно немного, очередь, что называется, не стояла. В воскресные же и выходные дни было, естественно, больше. Обычно собиралась и зрители-зеваки, количеством, когда и сравнительно небольшой группы, а когда и небольшой же, но толпы. По-видимому, они воспринимали происходящее как некий бесплатный аттракцион. Например, однажды, подходя к полынье, я увидел вокруг неё небольшую, но плотную кучку людей. Оказалось,. что там плещется какая-то дама, в возрасте, мягко говоря, несколько продвинутом, театрально воздевает руки к небу, и громко приглашает окружающих плавать в проруби, чтобы сохранить такую же молодость и красоту, как у неё! Впоследствии выяснилось, что эта пламенная агитаторша — мать какого-то известного спортсмена, кажется фигуриста, чемпиона чего-то и чего-то. За достоверность, впрочем не поручусь. Вопрос об омоложении так же обсуждать не берусь.

Случались и происшествия, когда в проруби оказывался посторонний человек. Чаще всего это был какой-нибудь субъект в состоянии от легкой поддачи до довольно сильного опьянения. С этим справлялась администрация стадиона..

Одно время стали случаться происшествия и другого рода.

Среди моржей женского пола в числе прочих была довольно заметна… здесь я затрудняюсь подобрать подходящее существительное: дама, девушка, особа… всё не подходят… Из таких, которые, если и не всегда видны, то всегда хорошо слышны. Недалеко от стадиона находилась Военная Академия и, поэтому среди зрителей часто попадались молодые ребята в военной форме. Так вот, любимым развлечением нашей героини было заманить, поднАчить, «взять на слабО». воздействовать на мужское самолюбие, в общем, распалить какого-нибудь парня до такой степени, чтобы он полез в ледяную воду вслед за ней. Для одних это сходило легко, так, что потом он мог даже рассказывать своим соученикам — сослуживцам о совершенном подвиге. Для других кончалось тоже, в общем, благополучно, а третьих приходилось срочно извлекать из воды. После нескольких таких опытов — испытаний мужской стойкости (прошу понять меня правильно!) мужская часть «моржей» потребовала прекратить эти изощренные насмешки над мальчишками. Искусительница фыркнула, но свои феминистические упражнения все же прекратила (впрочем, термин «феминизм», по моему, тогда еще не употреблялся).

Время от времени у каких-то чиновных устроителей отдыха трудящихся обнаруживалась потребность усладить публику каким — нибудь нестандартным зрелищем, и моржей привлекали к участию в этих показухах.

Я помню одну такую гастроль в парке г. Пушкин, и ещё, кажется, два заплыва по Неве. Кроме того, однажды объявились ГДР— овские киношники, снимавшие фильм о зимнем Ленинграде, и решившие украсить своё изделие экзотическим, как тогда казалось, зрелищем. Нас погрузили в автобус и повезли в самое «Петербургское» место города — на пляж у Петропавловской крепости. Там мы должны были, на соответствующем фоне, картинно изображать…что-то вроде радости существования и щенячий восторг от плавания в грязной Невской воде. На мою долю выпало перед камерой несколько раз выходить из воды, «по возможности выразительно». Что значит «выразительно» я тогда так и не понял. Культуризм, и принятые в нем позирования, распространения тогда еще не получили, а появлявшиеся иногда фотографии мужчин в картинных позах демонстрирующих мускулатуру, вызывали ассоциации то ли с нарциссизмом, то ли с мужским стриптизом ..

Последствия таких показушно-патриотических окунаний были не очень приятными. Нева — река судоходная, проходят баржи с буксирами и без, с грузами и без, теплоходы с пассажирами и без, по воде плавают масляные пятна, да и запахи не радуют. После такого «кинА» прямая дорога в том же автобусе в ближайшую парную баню.

После этого кинодебюта я в таких мероприятиях больше уже не участвовал.

И еще одно воспоминание.

Однажды, придя, как обычно после работы на «моржатник», я обнаружил, что забыл самую главную часть купального снаряжения — купальные трусы. Ну, казалось бы, ничего страшного. Один раз можно воспользоваться обычными нательными трусами, в которых проходил весь день. Так я и отправился к проруби. Но, подойдя, задумался. А как идти — ехать домой? В мокром нижнем не поедешь. А без него? Температура существенно ниже двадцати. При сыром ленинградском климате и большой влажности мороз будет ощущаться еще и покруче. Одно дело добежать за несколько минут от раздевалки до проруби, а другое — 40-50 минут пути до дома без нижнего белья!

Посмотрел вокруг — темно, никого нет, я один. Рискну в голом виде, не возвращаться же! Разделся, спустился к проруби, погрузился в воду, поплыл…

И вот тут я почувствовал нечто необычное! Если попытаться охарактеризовать ощущение одним словом, то это слово будет «свобода». Бессмысленно спрашивать от чего и для чего — не могу сказать! Как будто тело потеряло отчетливые границы, а осталась только расплывчатая оболочка, и моё «Я», находящееся внутри неё, тоже вроде бы как расплывается. Отсутствует одна небольшая часть одежды — а какая разница в ощущении! Я тогда еще не соприкасался с эзотерикой, и такие понятия как «физическое тело», «астральное тело»… были мне тогда ещё не знакомы. Но это было так, как будто бы я нахожусь сразу везде. В общем, в этом нет ничего необычного. В норме наше тело занимает некоторый объем в пространстве, т.е. тоже как бы находится одномоментно в нескольких местах, по сравнению, например, с комаром. Соответственно, и сознание пространственно ограничено. Сознание мы умеем концентрировать лишь в одном месте, и считаем, что наше «Я» в данный момент там и находится. А здесь этот объем ощущался как неопределенный, без отчетливых границ.

Выбрался из проруби, стараясь сохранить это необычное ощущение, оделся, и всю дорогу до дома старался удержать это в телесной памяти.

Эти экскурсы в «никуда» я продолжал всю зиму вплоть до того времени когда еще можно было после работы «застать темноту». И вот однажды я, как обычно, подхожу к трапчику, по которому спускаются прорубь, и вижу, что сзади приближается та самая заметная особа, Людмила, если память мне не изменяет. Я уже начал раздеваться и, поэтому, прошу ее: «Люда, отвернись!» Но не на ту нарвался! Не в ее характере подчиняться каким-то указаниям. В ответ она презрительно, через губу, бросает:

— Подумаешь! Что я голых мужиков не видала!

Возразить нечего. Утверждение, надо полагать, имело веские основания.

Я разделся, вошел — нырнул в воду, а когда вынырнул, увидел, что она… сняла с себя купальную одежду и лезет в прорубь, тоже голая! Не знаю, практиковала ли она это раньше, или мой пример оказался заразительным, а может быть, просто решила похулиганить, но это развеселило нас обоих. Не мог даже и подумать, что у меня с ней найдется что-то общее!

Мы с удовольствием вместе поплескались — поплавали, одновременно вышли, из воды, помогли друг другу вытереть мокрые спины, облачились, дошли до раздевалки и весьма дружелюбно расстались. И с тех пор общались хотя и не как близкие, но как добрые друзья.

Мир полон условностей.

Но!

С Пространством — то все-таки, следует беседовать в темноте и наедине!

Моржевание мое продолжалось несколько лет, все то время пока я работал в СКБ. Потом я поступил в апирантуру, из СКБ вынужден был уволиться, и мой период моржевания кончился, Как сказал все тот же В.А.Марголин, «это из-за того, что ему пришла в голову дурацкая мысль стать кандидатом наук». Аспирантура же оказалась неожиданно трудной, нервной. и времени просто ни на что другое не оставалось

Каков же результат моего не такого уж долгого, всего несколько лет, времени пребывания в «моржах»?

Во-первых, оздоровительный.

В течение многих лет я страдал хроническим тонзиллитом –частыми ангинами из-за воспаления миндалин. Обычно миндалины удаляют в детском возрасте, но в моем детстве это сделать не удалаось. Так вот, за все время «моржевания» про ангины я совершенно забыл и, по-моему, даже ни разу не простудился… . Миндалины, впрочем, все же потом пришлось удалить в достаточно взрослом возрасте. Простудных заболеваний тоже не помню. Младший внук много позже даже удивлялся: почему это деда никогда не болеет?

Во-вторых, мировоззренческий.

Тот самый внезапный толчок при первом погружении в ледяную воду, который я описал, совершил какой-то поворот в моем мироощущении. Впоследствии, после многих лет ментальнеых путешествий и знакомств с различными эзотерическими системами (каббала, йога, Буддизм…) я постоянно обращался именно к этому эмоционально — физическому воспоминанию, приоткрывшему мне щелку и показавшему существование иного мира (миров), параллельного нашему, физическому миру. Это помогло, и сейчас помогает, понять и объяснить для себя многое происшедшего и происходящего со мной и в окружающем мире.

Через много лет, уже будучи в Израиле, я узнал о существовании общественного явления, называемого нудизмом.

Точно так же, только здесь, и сравнительно недавно я обнаружил, что зимнее плавание обрело статус самостоятельного вида спорта. От комментариев воздержусь.